Вначале июля 1941 г. войска группы армий «Север», разгромившие в Прибалтике кадровые части Красной армии, перешли реку Великую и ринулись на Ленинград. Началась самая продолжительная битва в истории Великой Отечественной войны.
Противник был остановлен у реки Луга. В течение месяца защитники Лужского рубежа отражали натиск врага. В августе противник неожиданно изменил направление главного удара, по лесным и проселочным дорогам перебросил свои танковые дивизии в район Кингисеппа, форсировал водную преграду и вклинился в наши позиции там, где его никто не ждал.
Немецкие войска захватили два плацдарма под Ивановским и Большим Сабском. 12 августа с этих плацдармов танки 41-го моторизованного и 38-го армейского корпусов 4-й танковой группы начали наступление и окончательно прорвали фронт.
Вражеские танки устремились к своей главной цели - Ленинграду. 13 августа в районе Молосковиц наши войска попытались остановить противника, но после четырехдневного упорного сражения были вынуждены отступить. Вскоре немецкие войска вышли к Красногвардейску. 
Удерживать Лужскую дорогу, и участок от Таллиннского шоссе к Мариенбургу (северной окраине Красногвардейска) должна была рота Колобанова состоящая из 5 танков КВ.
Командира танковой роты Зиновия Колобанова вызвали к командиру 1-й танковой дивизии В.И. Баранову. Штаб находился в подвале собора в Гатчине, которая называлась тогда Красногвардейском.
Колобанов явился по приказу, доложил. Комдив посмотрел на него в упор тяжелым взглядом.
- Карту хорошо читаешь? Ориентируешься свободно?
Колобанов: «Я молчал. Что ответить командиру дивизии? Такой, думаю, сейчас экзамен мне устроит...»
Перед Барановым стоял тридцатилетний старший лейтенант, которого новичком было назвать трудно. Он пришел в танковые войска по комсомольскому призыву. После окончания училища как отличник, который имел право выбирать место службы, выбрал Ленинград. Во время советско-финляндской войны прошел от границы до Выборга, трижды горел. Недавно отличился в боях под Ивановским. Его экипаж уничтожил фашистские танк и пушку. Все это знал, конечно, командир дивизии. Но на этот раз он был особенно сдержан и строг.
- Ну-ка взгляни...- Он указал на карту.- Какая это дорога?
- На Лугу.
- Так... А эта?
- На Кингисепп.
- Хорошо. Значит, разбираешься. Так вот, старший лейтенант, своей ротой перекроешь все дороги к Красногвардейску. Так, чтобы ничего немецкого по ним не прошло...- Он остро взглянул на танкиста.- Будете стоять насмерть!.. Обстановку знаешь?
Знал Зиновий Колобанов обстановку. Отступать было уже некуда. Позади - Ленинград.
Колобанов: «Когда я вернулся в роту, там заканчивали погрузку снарядов. Брали по приказу главным образом бронебойные. Это значило, что придется иметь дело с танками противника. Загрузили два боекомплекта. (я считаю что Колобанов имел ввиду патроны к пулеметам т.к. второй боекомплект в 111 снарядов разместить нереально. Все что жирным шрифтом это мои коменты Ч.Ю.)
Дорог, которые следовало перекрыть, было три. Я отдал приказ экипажам, направив их на дороги по флангам, сам решил встать на дороге посередине. С командирами танков мы поддерживали связь по радио. Они, как положено, докладывали о выходе на позицию, о маскировке... Пошли и мы. Выбрали ту самую высоту за Войсковицами. Дорога шла мимо нас под небольшим углом отлично просматривалась. Начали оборудовать позицию для засады. А вырыть капонир для «KB» - это прямо скажу, тяжкий труд. Да еще грунт попался крепкий. Но оборудовали и основную позицию, и запасную. Поставили танк, все тщательно замаскировали».
Лихой радист Павел Кисельков мотнул головой в сторону брошенной фермы:
- Командир, гуся бы... А?
- Гуся? - задумался Колобанов. Шуметь, находясь в засаде, было невозможно.- Ладно, Кисельков, ты выстрели. Но только так, чтобы я не слышал.
Радист выполнил приказ в точности. Гуся ощипали, сварили в танковом ведре.
К ночи подошло боевое охранение. Молоденький лейтенант отрапортовал Колобанову. Тот приказал разместить бойцов позади танка и в стороне. Чтобы в случае чего они не попали под орудийный огонь.
Потом отдал экипажу приказ: спать! Самому же ему не спалось.
На рассвете воздух наполнился отвратительным прерывающимся гулом: на большой высоте в сторону Ленинграда шел строй фашистских пикирующих бомбардировщиков. Тут Колобанов понял, что не спит он не один. Кто-то, скрипнув зубами, произнес:
- Когда же мы их бить будем?
- Ладно,- ответил командир.- Когда-нибудь да будем.
День начинался ясный. Солнце поднималось все выше. Тихо, спокойно было под Войсковицами. Из-за маскировки молча глядело на дорогу орудие «KB».
Колобанов: «Наши машины были изготовлены на Кировском заводе. Здесь же, в ОУТБ (отдельном учебном танковом батальоне), формировались экипажи. Каждый из них принимал участие вместе с рабочими в сборке своей машины. Дистанция обкатки была от Кировского завода до Средней Рогатки. Дальше машины уходили на фронт. Все мы прошли этим путем».
(Хотел наложить эту схему на снимок со спутника, но там как раз участок низкого разрешения и я “забил” на это, потому как потомки труд не оценят!;) )
Таким образом, позиция танка находилась на высоте с глинистым грунтом, на расстоянии около 150 м от дороги на Мариенбург (Красногвардейск), около которой росли две березы, получившие название «Ориентир №1», и примерно в 300 м от перекрестка, обозначенного «Ориентир №2». Длина просматриваемого участка дороги около 1000 м, 22 танка легко размещаются на нем при походной дистанции между танками 40 м. Выбор места для капонира объясняется следующим. Противник мог выйти на дорогу на Мариенбург либо по дороге от Дубицы, либо по дороге от Сяськелево. В треугольнике: замыкающий немецкий танк, ориентир №2, ориентир №1 - находится низменный луг с мягкой почвой и небольшим болотцем по центру. Что не позволяло немецким танкам атаковать позицию Колобанова с хода и воспользоваться своим численным превосходством.
Около 10.00 зазуммерила рация. Радист Кисельков заговорил: «Молния», «Молния»! Я — «Ракета». Прием! Командир роты вступил в связь с младшим лейтенантом Дегтярем, который радировал, что по дороге Луга - Гатчина движутся восемь танков противника. Минуты через три после приема радиограммы послышались артиллерийские залпы и пулеметные очереди. Это находящиеся в засаде два наших танка вступили в бой с танками противника на Лужском шоссе. Экипажи Дегтяря и Евдокименко встретили фашистские танки подпустив противника поближе, они подожгли три машины. Две из них - на счету Евдокименко.В этот момент немецким снарядом была повреждена пушка у танка Евдокименко (характер повреждений найти не удалось).
Танк младшего лейтенанта Дегтяря вел бой один, прикрывая огнем своего танка поврежденную машину. Тем временем Евдокименко устранил неисправность пушки и открыл огонь по захватчикам. В этой схватке экипаж уничтожил четыре танка. Враг, не выдержав огня наших, был вынужден откатиться назад.
Колобанов ждал доклада Дегтяря о результатах боя.
Он продолжался недолго. Сначала утихли пушки, потом замолкли пулеметы, и послышались позывные в наушниках: «Ракета»! «Ракета»! Я - «Молния». Примите радиограмму: «Атака противника отбита, уничтожено пять танков и три бронетранспортера противника, остальные отступили. С нашей стороны потерь нет, за исключением незначительного повреждения»
Колобанов: «Замечательные, прекрасные люди. Не знаю, поймете ли вы это, но экипаж танка - больше, чем семья. Ведь танк - машина, которая подчиняется коллективу. Здесь необходимы полная слаженность и взаимопонимание. Иначе воевать нельзя. Я понимал и чувствовал каждого: опытнейшего механика-водителя Колю Никифорова, командира орудия, настоящего мастера своего дела Андрея Усова, очень смелого радиста Пашу Киселькова, заряжающего, хорошего человека Колю Роденкова».
(Колобанов стоит по центру)
Солнце уже пригрело, стало душно. Около двух часов дня Роденков доложил, что слышен шум мотоциклетных моторов.
- Немедленно в машину! - приказал Колобанов.
Только успел заряжающий занять свое место в танке, как из-за поворота выскочили мотоциклисты, непрерывно строча из пулеметов по обочинам дороги и кустарникам. Потом, не доезжая метров пятьдесят до поворота, остановились и стали посылать очереди в окна домов совхозной усадьбы. Было хорошо видно, как сыпались разбитые оконные стекла.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите опорожнить магазин, отвести душу, - проговорил радист Кисельков.
-Ни в коем случае, это разведка, позади должна двигаться колонна! — строго проговорил комроты.
Прострочив минут пять по окнам домов, один из фашистов, сидевший на мотоцикле со штыревой антенной, поднял вверх руку, и мотоциклы на больших скоростях прошли вперед в нашу сторону.
- Товарищ командир, за лесом вижу пыль! - доложил механик-водитель.
Стало ясно: движется колонна. А через несколько минут услышали и рычание моторов. Тем временем вражеская колонна в походном порядке продолжала двигаться. Впереди колонны шла полосатая легковая машина, сопровождаемая небольшой группой мотоциклистов, за ней длинной лентой тянулись танки. Вот головной вышел из-за поворота. За 1,5—2 мин, пока головной танк преодолевал расстояние до перекрестка, Колобанов убедился, что в колонне нет тяжелых танков, окончательно составил план боя и решил пропустить всю колонну до развилки (Ориентир № 1). В этом случае все танки успевали пройти поворот в начале насыпной дороги и оказаться в пределах досягаемости его пушки.
Включив ТПУ (танковое переговорное устройство), комроты распорядился:
- Командиру орудия навести орудие на головной танк, держать его постоянно на прицеле и быть готовым к открытию огня. Радисту следить за мотоциклистами. Огонь открыть после выстрела из орудия, в тот момент, когда немцы будут выпрыгивать из танков. Механику-водителю быть готовым к заводке мотора и следить за люком запасного выхода. Заряжающему - пушку заряжать в пределах пяти-шести секунд. Без команды огня не открывать, мотор не заводить.
Вот уже головной танк подходит к перекрестку. Все ждали команды открыть огонь. «Рано, рано», - впившись в перископ, повторял ротный. Теперь головной танк в десяти метрах от перекрестка. В шлемофоне у командира послышался голос комбата И. Б. Шпиллера:
- Колобанов, почему немцев пропускаешь?!
Между тем первый фашистский танк уже приближался к березкам, и Колобанов скомандовал:
- Ориентир первый, по головному, прямой выстрел под крест, бронебойным - огонь!'
З.Г. Колобанов: Застрекотали пулеметы. Гулко раскатисто ударила пушка. Снаряд разворотил броню. Дым. Пламя. Танк пошел боком, накренился, затем подался еще вперед и левой гусеницей уперся в березу. Она наклонилась, сдерживая напор.
А.Л. Усов: Сделал второй, третий выстрелы].
Второй танк остановился. Третий с развороченной башней застрял между ними и тоже загорелся.
Фото с памятника экипажу Колобанова, по описанию боя он стоит как раз на том месте где горел головной танк немцев PzKpfw III.
Радист, уничтожая уцелевших фашистов, опорожнил уже несколько магазинов.
Три подбитых головных танка окончательно закрыли дорогу вперед. Вся колонна остановилась. «Пора ударить по хвосту колонны и захлопнуть выход», - подумал Колобанов .
Замыкающий танк в этот момент мог находиться примерно на расстоянии 800 м, превышающем дистанцию прямого выстрела.
А. П. Усов: Напряжение росло. Кисельков едва успевал заряжать. Командир приказал перенести огонь на хвост колонны. Выпустили снарядов семь.
Один танк вспыхнул сразу. Второй, не успев развернуться, остановился с сорванной башней. Они загородили дорогу с тыла.
Фашисты оказались взаперти. По обе стороны дороги болотистый луг. Маневрировать нельзя.
К. Кулик: Задний танк тоже загорелся и закрыл дорогу. Колонна сжималась как пружина. Трудно описать, что произошло потом. Фашисты даже не поняли сразу, откуда их бьют. Машины натыкались друг на друга, лезли в кюветы, сцеплялись гусеницами. Некоторые выбирались из кюветов, но, попав в болото, безнадежно застревали там. Экипажи бросали танки.
З.Г. Колобанов: Фашисты ошалели и стали обстреливать копны сена. Дым стеной стлался по дороге. Горевшие танки начали рваться от собственных снарядов. Страшное зрелище.
Огонь перенести в середину! - последовала команда.
Подбив танки в середине колонны, на перекрестке (ориентир №2), Колобанов не только заблокировал дорогу с обоих концов, но и лишил немцев возможности съехать на дорогу, ведущую на Войсковицы.
Командир орудия Андрей Усов один за другим посылал снаряды точно в цель. Теперь он начал бить по тем танкам, которые стреляли по нашему.
- Андрей! Не жалей снарядов! Подкинь добавку каждому из них для верности! - теперь уже веселым тоном командовал ротный.
Во вражеской колонне возникла страшная паника. Одни танки, пытаясь скрыться от губительного огня, лезли под откос и там вязли, их узкие гусеницы вырвав дерн проскальзывали по мокрой глинистой почве. Другие, пытаясь развернуться, натыкались друг на друга, сбивая гусеницы и катки. Экипажи, выскакивая из горящих машин метались между ними. Большинство из них попадали под пулеметный огонь.
(Дорога на Сяськелево где горел хвост колонны)
Колобанов: «Что помнит танкист о бое? Перекрестье прицела. Тут напряжение таково, что время сжимается, на посторонние мысли нет ни секунды. Помню, как мои ребята кричали: «Ура!», «Горит!..» А восстановить какие-то подробности этого боя – не могу». Помню как Паша Кисельков вылез на броню и установил вместо поврежденного перископа запасной. Огонь противника постепенно слабел. Наконец, последний танк был уничтожен, бой прекратился. Горели все 22 немецких танка. Кроме танков было уничтожено три бронированных машины.
(Идет спор по поводу типа немецких танков уничтоженных Колобановым утверждается что это были PzI, PzII, Pz.35, Pz.38 я не стал гадать на кофейной гуще, а принялся искать информацию, но её почти нет. Фото места боя с подбитыми танками найти не удалось. Участник боя Владимир Мельников точно указал тип только головного танка это был Pz.III. С очень большой долей вероятности удалось установить что противником Колобанова было подразделение 1-й танковой дивизии вермахта, а дальше все просто, немцы люди аккуратные и на 15 августа есть точные данные о находящихся в строю танках. Потери в Молосковицком танковом сражении 11–14 августа у 1-й танковой были высоки и 15 августа 1941 года оставшиеся танки из «боевых рот» были объединены в сводные роты. Всего на этот момент в «сводных боевых ротах» 1-й танковой дивизии осталось 44 танка: 20 танков Pz III, 6 танков Pz IV, 18 танков Pz II, кого-то из них и уничтожил Колобанов точнее установить не удалось)
После того, как запылала последняя машина, доложили по рации комбату об уничтожении танковой колонны противника.
С противоположной стороны на проселочной дороге показалась другая колонна немецких танков, которые повернули сюда, получив удар на Лужской дороге. Сосредоточившись за деревьями, фашисты нащупали нашу засаду. Они знали, что пушки танков бессильны против нашего танка и решили уничтожить его огнем противотанковых орудий.
Группа танков начала обстрел KB Колобанова. Огонь по нему с дистанции около 1 км вели танки Pz.Kpw.IV. Снаряды, выпущенные из их 75-мм орудий с длиной ствола в 24 калибра, не могли пробить 75-мм броню KB при этом лобовой лист корпуса и борт дополнительно был защищен накладной броней толщиной 25 мм, а боковые стороны башни — 30-мм экранами, привинченными к бонкам, которые, в свою очередь, были приварены к основной броне башни(Постановлением СНК СССР ЦК ВКП(б) №548-232сс от 15 марта 1941 года, уточненным Постановлением №827-345сс от 7 апреля 1941 года. Окончательные варианты чертежей экранировки танков КВ-1 были рассмотрены 13 мая 1941 года и утверждены директорами Кировского и Ижорского заводов. 19 июня 1941 года начальником бронетанкового управления ГАБТУ КА Коробковым был подписан протокол окончательного утверждения схемы экранировки танков КВ). Попадание снарядов вызывает выбивание из тыльной поверхности брони мельчайших осколков, способных поранить незащищенные комбинезоном и шлемом части тела. Экипаж спасало то, что при изготовлении KB применялась катаная броня средней твердости, чья относительно высокая вязкость ослабляла этот эффект плюс 30мм экраны на башне, говоря современным языком, экранированные КВ имели разнесенное бронирование. Основное назначение сконцентрированного огня немецких танков — поразить приборы наблюдения, отвлечь внимание на себя и не позволить вести прицельный огонь по танкам и мотопехоте, которые в это время прорывались в район учхоза и далее в Черново. Кроме того, им требовалось вынудить KB-1 покинуть позицию, чтобы начать эвакуацию подбитых танков. Частично им это удалось ценой двух противотанковых орудий.
(У вермахта на 1 июля 1941 было около 800 противотанковых пушек Рак 38 которые на дистанции 100 метров пробивали броню в 70 мм бронебойными снарядами и 80 мм подкалиберными боеприпасами с 850 метров по нормали. До КВ Колобанова 160 метров на такой дистанции Рак 38 способна пробить броню в 120-125мм подкалиберным)
На помощь немецким танкистам пришли двигавшиеся вслед за колонной пехотные подразделения. Гитлеровцы стали устанавливать два противотанковых орудия. Колобанов заметил эти приготовления противника.
– Ориентир два! – закричал он.
– Прямой, под щит, осколочным – огонь!
С немецкой пехотой вступило в бой находившееся позади КВ боевое охранение. Усову сразу удалось уничтожить одно орудие вместе с расчетом. Но вторая пушка успела произвести несколько выстрелов. Один из них разбил панорамный перископ, из которого вел наблюдение за полем боя Колобанов, а другой, ударив под башню, заклинил ее. КВ потерял возможность поворачивать свою семитонную башню. Теперь довороты орудия вправо и влево можно было делать, только поворачивая весь корпус танка. Колобанов приказал механику-водителю старшине Николаю Никифорову вывести танк из капонира и занять запасную огневую позицию. На глазах у немцев КВ задним ходом выбрался из своего укрытия, отъехал в сторону, встал в кустах и открыл огонь по оставшейся противотанковой пушке. Теперь пришлось усердно потрудиться механику-водителю. Выполняя распоряжения Усова, он раз за разом поворачивал КВ в нужном направлении. С третьего или четвертого выстрела Усову удалось уничтожить и второе орудие.
К. Кулик: Уцелевшие от разгрома танки, отыскав наконец цель, открыли беспорядочный, но сильный огонь. Загудело, загрохотало кругом. Звонко, как по гигантской наковальне, бьют вражеские снаряды по броне танка. Землей закидало щели триплексов. Лица залило потом и кровью. Накопившийся от интенсивной стрельбы пороховой газ душил всех. Вентилятор вышел из строя. Из-за сильного огня не было возможности открыть люк, чтобы проветрить танк. Мучила жажда. Две фляги были давно израсходованы.
A.M. Усов: В танке было сизо от дыма, стало трудно дышать. Вражеские снаряды хоть и не пробивали броню, но производили такой жуткий грохот, что казалось, будто по голове бьют кувалдой. Окалина брони, образовавшаяся от ударов снарядов, впивалась в лицо, в руки. Стало видно, как фашисты за дорогой устанавливают две противотанковые пушки. Я навел орудие, снаряд попал прямо под колеса первой. Вторая успела выстрелить и сбила командирский перископ. Очередным снарядом заклинило башню. Командир приказал покинуть укрытие, чтобы маневрировать корпусом. Никифоров взялся за рычаги, и танк выполз наверх. Уничтожил и ее. Снаряды были на исходе.
Иосиф Борисович Шпиллер: Колобанов вскоре сообщил, что разбиты приборы наблюдения и прицел, заклинена башня танка. Я приказал Колобанову немедленно выходить из боя. В сражение вступали другие экипажи, и они довели тот бой до конца.
З.Г. Колобанов: Я доложил результаты боя командованию. В ответной радиограмме командир группы поздравил нас с успехом и приказал отходить. На пути к совхозу уже находились танки лейтенантов Евдокименко, Ласточкина, Сергеева.
Экипаж Колобанова выполнил задачу второй фазы боя. Немецкие танки огневой поддержки Pz.Kpfw.IV оказались связанными боем и не поддержали продвижение второй роты танков в глубь советской обороны, где она была уничтожена группой KB, которую возглавил Шпиллер.
Отход Колобанова сопровождался интересным эпизодом: Когда собирались выползать из капонира, неожиданно кто-то постучал в башню. «Никак, окружили немцы», — подумали все и начали набивать карманы гранатами, вытащили пистолеты. Но потом через смотровую щель увидели, что перед танком стоит с перевязанной головой сержант-артиллерист. Он доложил о том, что в пятидесяти метрах лежат раненые, что они из Кингисеппской группировки и давно пробираются из окружения.
- Надо помочь раненым! - решил Колобанов. Возможности подъехать к ним не было — не позволяла местность. Под пулеметным огнем Кисельков, Роденков и Усов ползком с большим трудом перетащили одиннадцать раненых к танку и, перевязав их, как могли, погрузили на броню. При этом четверо были ранены вторично.
Казалось, сделано все, осталось лишь выбраться на шоссе и тронуться в путь. Но на перекрестке, словно из-под земли вырос немецкий легкий танк и начал бить по башне.
- Стукни дьявола, переломи хребет, иначе добьет он наших раненых! - со злостью приказал комроты механику-водителю. - Пусть молятся своему косому фюреру, что мы остались без снаряда.
- Товарищ старший лейтенант! В запасе один осколочный снаряд, — пробормотал Роденков и вогнал его в канал ствола.
- Какого лешего молчал раньше? -выругался Усов и произвел выстрел. От точного попадания вражеский танк с развороченной пушкой съехал задом в кювет.
- Кажется, я его затолкаю поглубже, — сказал механик-водитель Никифоров, выползая на дорогу.
Однако фашист чудом вырвался на дорогу и помчался в нашу сторону. Ехать обратно мешали свои же разбитые танки. Пока наш танк выбрался на дорогу, немец круто развернулся и ушел на несколько десятков метров вперед.
- Коля, догнать и смять мерзавца! -приказал Колобанов механику-водителю.
- И так я жму на всю железку! — как бы с обидой ответил Никифоров.
- Эх, гадюки, ускользают! Неужели снарядов нет?
- Остались только гранаты! - ответил Роденков. - Но гранату не докинуть, бесполезно.
Колобанов за всю свою жизнь так не ругался, как теперь. Несколько раз повторял: «Ох, как я зол...» Пострелял из пистолета, но это лишь для самоуспокоения.
Оторвавшись от KB метров на пятьдесят, легкий танк резко развернулся вправо и скрылся в кустах.
- Улизнул, мерзавец! - со злобой бросил Колобанов. Гнаться по полю за ним было нельзя: на борту стонали раненые, которые при поворотах могли свалиться с танка.
KB направился в тыл батальона. Вскоре на дороге показалась санитарная машина. Остановив ее, передали раненых для эвакуации в госпиталь. Возвратившийся с поля боя танк был весь залит кровью, покрыт черной копотью, корпус имел 147 снарядных попаданий и вмятин. Боеприпасы израсходованы полностью.
Шпиллер оставил Ласточкина в засаде на Кингисеппской дороге, Дегтяря — на Лужской, и повел танки Евдокименко и Сергеева (примерно в 17—18 ч) для уничтожения группы танков и мотопехоты, прорвавшейся в Новый Учхоз и Черново.
Евдокименко снова вступил в бой, помогая нашей пехоте выбить противника из Бол. Черниц. Его танк ворвался в деревню. Механик-водитель Сидиков стал давить гусеницами растерявшихся гитлеровцев, но затаившееся в саду вражеское орудие подбило танк. Сидиков стал выводить машину из боя. Впереди, преграждая дорогу, выполз из-за угла вражеский танк. Старшина ждал: вот раздастся команда лейтенанта: «Бронебойным заряжай!» - и танк будет поражен. Но лейтенант молчал, он был убит. Стонали тяжело раненные Сагдиев и радист Сливков. Без сознания был командир орудия Куцевич. Пока Сидиков разворачивал свой подбитый танк, враг всадил в него еще одну болванку. И на этот раз механик-водитель остался невредимым. Он знал, что фашисты не уймутся, пока не спалят машину, и решил попытаться уничтожить каким-либо путем вражеский танк. Сначала он скрылся задом. Потом, набрав скорость, всей тяжестью вдавил ведущее колесо фашистского танка в корпус. Теперь Сидиков, отходя назад метров на десять-двенадцать, со всей яростью еще и еще ударял вражескую машину, повторяя каждый раз: «Это за лейтенанта, это за артиллериста...» Один из раненых процедил сквозь зубы: «Да ты потише». Сидиков в порыве гнева не слышал этого. Когда нанес удар и за себя, то из немецкого танка вывалился мотор.
«Наконец-то, кажется, сделал все, что только мог», — подумал старшина, вытерев рукавом куртки лоб, резко развернул танк и повел его в тыл. С наступлением темноты он возвратился в расположение батальона. Танкисты с любопытством рассматривали пробоины и вмятины на броне его машины. Разыскав командира роты, Сидиков доложил о выполнении боевого задания. Раненых отправили в госпиталь. Лейтенанта похоронили на опушке леса. На столбике с красной звездой и танковой эмблемой, установленном на его могиле, сделали надпись: «Здесь похоронен павший смертью храбрых лейтенант Евдокименко Максим Иванович. Он сражался за Родину честно, самоотверженно, до последнего дыхания».
Танк лейтенанта Василия Ласточкина, тщательно замаскированный, также стоял в засаде. «Гитлеровцы пытались продвинуться по всем дорогам. И всюду получили по заслугам. Теперь они должны сунуться и на эту дорогу», - размышлял Ласточкин. Он не ошибся. Четыре фашистских танка, вырвавшиеся из разгромленной колонны, на полном ходу стали приближаться к засаде, но не спереди, а с тыла.
Ласточкин моментально развернул башню, открыл по ним огонь из пушки. Командир орудия Сливоев со второго же выстрела зажег головной танк и еще двумя выстрелами остановил движение следующего. Остальные два начали бить по нашему. Как назло, вышел из строя прицел, и выстрелы стали неточными. Немцы, ведя яростный огонь, приближались все ближе.
- Давить гадов! - скомандовал Ласточкин механику-водителю Ивану Иовлеву, который только этого и ждал. Включив задний ход, он вывел машину из капонира и, развернув ее, бросил навстречу врагу. Расстояние быстро сокращалось. Противник, пытаясь избежать столкновения, хотел увернуться в левую сторону, надеясь, что советский танк проскочит мимо него. Но Иовлев заметил вражеский маневр и в последние секунды успел выжать левый фрикцион. Машина круто свернула влево... Послышался сильный металлический треск. Танк Ласточкина всей массой ударил по танку с крестом, и тот, как мяч, отлетел в сторону. Удар был настолько сильным, что весь экипаж вражеского танка был уничтожен. Второй фашистский танк пытался повернуть назад, но во время разворота получил страшный удар в моторную часть и тоже был выведен из строя. Вдобавок Сливоев выстрелами в упор поджег бесформенные груды обломков. Схватка продолжалась всего несколько минут.
Выполнив боевой приказ, без потерь, за исключением легко раненного Ласточкина, экипаж танка возвратился из засады в расположение батальона.
Общий результат боя 19 августа 1941 г.:
Танковая рота старшего лейтенанта Зиновия Григорьевича Колобанова уничтожила сорок три немецких танка. Из них на счету экипажей: Колобанова — двадцать два, Сергеева — восемь, Евдокименко — пять, Ласточкина и Дегтяря - по четыре танка. Кроме того, лично командир батальона Шпиллер сжег два танка. В этот день ротой уничтожено: одна легковая машина, три бронемашины, артиллерийская батарея, до двух рот пехоты и взят в плен один мотоциклист противника (Архив МО, ф. 1355, оп. 342639, д. 1,л. 72.).
- На второй день после боя - 21 августа на место сражения прибыл командир танковой дивизии Баранов, командир полка Погодин, командир второй дивизии народного ополчения полковник Трубачев, комбат Шпиллер и корреспондент газеты «Известия» Павел Майский с кинокамерой.
Подбежал Колобанов. Он начал было докладывать, но генерал остановил его.
-Благодарю, товарищ Колобанов, ваш экипаж за мужество и решительные действия. Уничтожили двадцать два гитлеровских танка, - генерал крепко пожал ему руку. - Товарищ Шпиллер, весь экипаж - к награде.
Корреспондент сначала сделал фото экипажа танка, потом сгоревшие фашистские танки кинокамерой...